Сентиментальная ценность

После долгих лет молчания и отсутствия в их жизни Густав Борг, некогда прославленный режиссер, чье имя когда-то гремело, возвращается в старый семейный дом, где его ждут взрослые дочери, Нора и Агнес. Его возвращение – не попытка загладить вину за годы забвения и нежелания быть отцом, а скорее деловое предложение, облеченное в форму нового сценария. Он видит в Норе, талантливой, но не столь известной театральной актрисе, идеальную исполнительницу главной роли в своем новом проекте, надеясь, возможно, этим жестом навести мосты. Однако Нора, чьи детские и юношеские годы прошли в тени отцовского равнодушия, отвергает это предложение, воспринимая его не как искренний жест, а как очередное использование со стороны человека, привыкшего видеть в близких лишь инструменты для своего искусства. Ее отказ становится поворотным моментом, и на освободившееся место приглашается яркая голливудская звезда, что лишь подчеркивает пропасть между миром коммерческого кинематографа и тем интимным, болезненным материалом, который Густав привез с собой. Сам же старый дом, хранящий в своих стенах шепот нескольких поколений, смех и слезы, ссоры и примирения, становится не просто фоном, а полноправным участником разворачивающейся драмы. Густав предлагает использовать его как съемочную площадку, видя в его аутентичных комнатах и запущенном саду идеальную визуальную метафору для своей истории. Это решение вынуждает всех героев – Нору, ее сестру Агнес, самого Густава и приехавшую кинозвезду – оказаться в замкнутом пространстве, насыщенном призраками прошлого. Постепенно процесс подготовки к съемкам, чтения сценария, который оказывается удивительно личным и затрагивающим самые потаенные семейные тайны, превращается в болезненный, но необходимый сеанс коллективной психотерапии. Под видом репетиций и обсуждения персонажей герои начинают проговаривать свои давние обиды, невысказанные претензии и глухую боль. Дом, становясь съемочной площадкой, одновременно превращается в пространство для диалога, где у каждого наконец появляется шанс быть услышанным. История, которую Густав хочет снять, переплетается с реальной историей его семьи, и граница между искусством и жизнью, между ролью и собственной личностью, начинает стираться, заставляя каждого заглянуть вглубь себя и задаться вопросом о цене творчества, прощения и возможности начать все сначала, когда, казалось бы, время для этого уже безвозвратно упущено.